Хайнессенполис окутали сумерки. Я знаю, что машина едет быстро, но мне всё равно кажется, что она тащится едва-едва. Если верить докладу - Ройенталь тяжело ранен и вот-вот умрёт. Я должен успеть. Хотя бы увидеть его в последний раз. Оскар, ну зачем тебе понадобился этот дурацкий мятеж?! И вот финал - огонь по твоему флагману открыл один из твоих людей... Машина тормозит у резиденции, я вхожу внутрь. У самого кабинета Ройенталя сталкиваюсь с врачом.
читать дальше- Адмирал флота Миттермайер... К сожалению, вашему другу уже нельзя помочь. Истекают последние минуты его жизни.
- Ройенталь! Ройенталь! - я вбегаю в кабинет.
Оскар сидит в кресле, откинувшись на спинку. Я беру его за руку. Рука холодная, лицо бледное, губы слегка подрагивают, но глаза закрыты. Я понимаю, что он уже скорей всего не слышит меня, но всё равно продолжаю звать.
- Оскар, Оскар! Оскар, что мы наделали?..
Ройенталь вздрагивает, и затихает. Навсегда. Слёзы подкатывают совсем близко к глазам, но почему-то не льются. С губ моих сами собой срываются строки из "Гамлета":
- "Разбилось сердце редкостное. Спи, спокойным сном под ангельское пенье". Спи, Оскар. может быть теперь ты перестанешь себя ненавидеть.
Я снимаю с флагштока знамя с золотым львом, бережно укрываю друга. Поворачиваюсь к стоящему рядом адъютанту.
- Позаботьтесь о том, чтобы адмирала флота похоронили как подобает. А все его подчинённые ответят по закону перед Императором за случившееся на Хайнессене.
- Всё будет сделано, адмирал...
Я выхожу из кабинета, смотреть на неподвижного Ройенталя больше нет сил. Ко мне подходит Бергенгрюн, на руках у него хорошенький полугодовалый мальчик. Черные волосы, синие глаза. Как похож...
- Это сын адмирала флота Ройенталя. Он распорядился, чтобы вы... взяли его на воспитание.
Я осторожно беру малыша на руки, тот довольно смеётся. И только теперь я чувствую, как по щекам бегут слёзы.
"Беовульф" уже лёг на обратный курс. Впереди разговор с Его Величеством. Доволен ли он тем, что мятеж подавлен, а зачинщик мёртв? Надеюсь, что всё же нет, что наш Император ещё не превратился в подобие Оберштайна. Я не упрекну кайзера ни словом, надеюсь, он и сам всё понимает. Ройенталь... я выращу твоего сына как своего, и когда он подрастёт, обязательно расскажу ему о том, кто его настоящий отец. И опять вспоминается "Гамлет": " Если ты мужчина,
Дай кубок мне. Отдай его. - Каким
Бесславием покроюсь я в потомстве,
Пока не знает истины никто!
Нет, если ты мне друг, то ты на время
Поступишься блаженством. Подыши
Еще трудами мира и поведай
Про жизнь мою."
Буду считать, Оскар, что ты произнёс перед смертью эти слова.